Текст: Катерина Оспинникова
За восемь с лишним лет в Формуле-1 на долю Хайнца-Харальда Френтцена разочарований выпало гораздо больше, чем радостей и побед. Начав когда-то свой путь в большой автоспорт под патронажем Мерседеса в компании с Михаэлем Шумахером, он не смог повторить триумфальной карьеры Красного Барона.
Никто никогда не сомневался в таланте Хайнца, но ему всегда катастрофически не хватало везения. А еще — умения ходить по головам: в жесткой, пропитанной интригами и конкурентной борьбой атмосфере Формулы-1 немец всегда выделялся своей интеллигентностью. Любопытно, что в родной Германии, уже лет десять страдающей «шумахероманией», у Френтцена сложился свой стойкий контингент болельщиков, преимущественно из образованного и культурного «высшего среднего» класса.
В формульной биографии Хайнца имеются и яркие взлеты — его преданные поклонники до сих пор с восторгом вспоминают 1999 год, когда немец в составе команды Jordan блистал почти в каждой гонке: поул, две победы, многочисленные подиумы, даже борьба за чемпионский титул… Но с Джорданом оказалась связана и самая болезненная история в карьере Френтцена — увольнение перед Гран При Германии’2001, неожиданное и без видимых причин, вскоре после официального подтверждения контракта на 2002 год. Судебная тяжба немца с Эдди Джорданом тянется по сей день — и Френтцен пока отказывается разглашать ее подробности. А тогда, в середине сезона, Хайнц вдруг остался без работы. Но ненадолго — уже в Венгрии он снова вышел на старт за рулем болида Prost…
В 2001 году в Монце мне удалось переброситься с Френтценом парой фраз. Тогда он еще был одет в синий комбинезон команды Prost, а весь наш короткий разговор крутился вокруг его планов на будущее. Френтцен сказал, что ничего еще не решено окончательно, но он чувствует себя во французской команде комфортно. И добавил, что не только начал переговоры с Аленом Простом о продлении контракта, но даже провел первые тесты новых узлов для машины следующего года…
За прошедшие с того разговора полгода случилось много разных событий — в том числе, одно печальное, непосредственно коснувшееся судьбы немца: в январе финансовый крах уничтожил команду Алена Проста… Казалось, неприятности Хайнца никак не закончатся. Все шло к тому, что он снова останется без места. Но незадолго до начала сезона Том Уокиншоу пригласил Френтцена в Arrows…
Наша очередная беседа с Хайнцом-Харальдом, проходившая в моторхоуме команды Arrows во время прошлогоднего австрийского гран-при, начинается практически с того же места, на котором завершилась прошлогодняя. Я прошу моего собеседника рассказать о финале его взаимоотношений с командой Prost.
— Рассказывать особенно и нечего. Очень грустно наблюдать, как команда умирает у тебя на глазах… Мне нравилось за них выступать, хотя я и пришел туда лишь в конце сезона. К сожалению, наши взаимоотношения с этой командой оказались очень недолгими.
— На момент банкротства успел ли ты уже заключить с ними контракт на 2002 год?
— Нет, официально я не был связан с Простом. Я имел только контракт на 2001 год — до конца сезона. Но до последнего продолжал переговоры с Аленом о возможности выступать у него в этом году.
— Должно быть, решение суда о ликвидации команды поставило тебя в сложное положение?
— Сложнее некуда… Мой разорванный контракт с Джорданом был действителен до конца 2002 года. А в тот момент, когда у нас с Эдди вышел, э-э-э… спор, все места в других командах уже были заняты. Суетиться было поздно… Я, фактически, оказался в листе ожидания. Когда вдруг обанкротился и Prost, ситуация начала казаться мне совсем безнадежной. Я уже принял было решение об уходе из Формулы-1, как вдруг мне позвонили из Arrows и предложили приехать посмотреть, как они живут….
— Какими были твои первые впечатления?
— Народ в команде принял меня очень тепло. Мне дали посмотреть контракт, устроили экскурсию по фабрике и даже были настолько любезны, что ознакомили с некоторой информацией о машине 2002 года. Поглядев на все это, я, не скрою, был удивлен. И подумал, что, пожалуй, у Arrows есть неплохой потенциал: фабрика хорошо оснащена, команда обладает разветвленной организационной структурой, там работают славные и талантливые люди. Я, правда, не удержался и задал им вопрос: почему же все это не приносило успеха раньше? Должен сказать, что их объяснения меня вполне удовлетворили. И тогда я сказал: o’кей, я готов принять участие в совместном приключении!
— Кстати, твои тогдашние злоключения наводят на мысль, что в современной Формуле-1 именно гонщики — самые уязвимые фигуры, если так легко разорвать уже заключенный контракт. Наверное, простого механика и то уволить сложнее…
— (усмехается) Пожалуй…
— И что же, удается пилотам привыкнуть к такому «подвешенному» состоянию, к жизни на бомбе с подожженным фитилем?
— Привыкаем, а куда деваться? У пилотов Формулы-1 разница в уровне мастерства гораздо меньше, чем в других дисциплинах. Отсюда и такая конкуренция. Давление в Ф-1 очень сильно — значение здесь имеет только успех. Ну а если ты не добиваешься успеха… (улыбается невесело) …у тебя могут начаться неприятности.
— И все же, подобные истории — а они в Ф-1 случаются практически каждый год — со стороны выглядят удручающе…
— Да, наверное… Но не стоит воспринимать ситуацию так негативно! Формула-1 — великий спорт. И как везде в большом спорте, где на старт выходят лучшие из лучших, схватка неизбежно оказывается очень жесткой. Производители машин, мотористы, спонсоры — все хотят видеть результаты. Причем им нужен не только успех на трассе, но и реальная отдача от него на рынках, осуществление маркетинговой стратегии. Короче, каждый из нас понимает, что Большие Призы — это не санаторий. А потом, гонки Ф-1, знаешь ли, очень затягивают. Я не хочу от них отказываться. И остальные, думаю, тоже.
— В последнее время идут разговоры об экономическом кризисе в Формуле-1, о том, что заводские «конюшни» вытесняют маленькие частные команды. Сначала обанкротился Prost, в последнее время начались финансовые проблемы у другой твоей бывшей команды — Jordan. А что ты думаешь по этому поводу?
— Мне не кажется, что сегодняшняя ситуация как-то принципиально отличается от того, что было в прошлом. Маленьким командам всегда было сложно выжить. Просто сегодня в Ф-1 много автогигантов, поэтому разница в уровне между частными и заводскими командами заметно растет. Что же касается команды Эдди Джордана… Мне не кажется, что там дело в нехватке денег. У них есть партнерский контракт с Хондой, серьезная спонсорская поддержка. В конце концов (тут в голосе Хайнца прорезается заметный сарказм), я сам привел в Jordan немало спонсоров, которые до сих пор с ними! Их главная проблема — отсутствие успеха. Другим командам приходится гораздо сложнее. Например, тем, кто вынужден платить за двигатели из своего бюджета, — Зауберу, Минарди или нам. Впрочем, той же Minardi все-таки помогает Asiatech… В сущности, во всем пелотоне сейчас осталось лишь две независимые команды, которые рассчитывают только на собственные силы, — мы да Sauber.
— А как ты считаешь, у небольших частных команд в Ф-1 есть шанс выжить? И что будет, если автогиганты завтра решат уйти?
— С одной стороны, заводские команды своим присутствием повышают конкуренцию в Больших Призах, с другой — маленьким «конюшням» слишком сложно что-то им противопоставить. Наверное, в долговременной перспективе руководству Формулы-1 придется искать какое-то решение этой проблемы… А если автопроизводители вдруг решат покинуть Ф-1, особенной разницы тоже никто не почувствует. Ну, быть может, скорость на круге упадет на 1—2 секунды… В смысле зрелищности, не думаю, что разница будет заметной. А вообще-то, будет ли стартовая решетка состоять только из заводских команд или их не будет там вовсе, популярность Формулы-1 от этого не изменится.
— Ты в Ф-1 с 1994 года. Многие болельщики и журналисты считают, что с тех пор Большие Гонки сильно изменились, причем далеко не в лучшую сторону. А заметны ли какие-нибудь перемены при взгляде «изнутри»?
— Кое-какие перемены, без сомнения, есть — это же нормальный ход жизни. Все меняется… Но глобальных перемен лично я не вижу. Кроме нормального развития во всех областях — в конструкции болидов, двигателей, оборудования… Даже моторхоумы теперь гораздо комфортабельнее, чем они были в 94-м! А так… Машины по-прежнему быстры, и шуму от них столько же… А в чем, по-твоему, разница?
— Многие, и я в том числе, считают, что Большие Призы стали скучнее, механистичнее, и из Ф-1 все больше уходит человеческое начало…
— Ну, не знаю. Мне трудно судить. Но вот об одной перемене у нас в Германии я знаю точно: если 10 лет назад Формулу-1 смотрело всего 2 миллиона человек, то сейчас телеаудитория в стране составляет 15 млн. Разве это не благая перемена? Кстати, в этом не в последнюю очередь «виноваты» успехи немецких гонщиков… Вот когда у вас в России появится свой пилот Формулы-1, наверняка и у вас болельщики с большим интересом будут смотреть гонки.
— Если мы заговорили о болельщиках, скажи, как ты относишься к своим поклонникам?
— Хм… Да нормально отношусь! Конечно, попадаются и абсолютно безумные, шумные личности, которые постоянно преследуют тебя по пятам… К счастью, среди моих фанатов таких экземпляров мало, но даже в небольшом количестве они способны сильно испортить жизнь. И портят, кстати… А нормальных болельщиков я воспринимаю легко.
— И последний вопрос. Доверяешь ли ты людям?
— (Хайнц смотрит на меня в замешательстве и переспрашивает, будто не до конца понял) Как-как? Доверяю ли я? (и неожиданно разражается хохотом, в котором чувствуется изрядная доля иронии) Хороший вопрос! Ну, давай скажем так: я жду от себя больше, чем от других!
(Полную версию интервью c Хайнцом-Харальдом Френтценом можно прочитать в Автоспорте №6’2002)